Вспоминаю свое родное село, где я родился. Старинное глухое село, где жили богатырского здоровья, решительного, мужественного характера, кержаки-чалдоны. Когда-то в далекие времена, шли они с Донских степей, ища свою судьбу и более лучшую долю. Воюя с местными сибирскими племенами, шли они все дальше и дальше, вглубь Сибири. Дошли до Ангарской тайги. Река, сибирский простор, природа чудесная, и здесь они остановились. Здесь прижились. Эволюция жизни внедрила в них сибирские гены и заставила жить по законам тайги, спасла их и создала это большое, богатое, сибирское село Проспихино, на великой красавице - реке Ангаре.

Чалдоны шли

заснули здесь

проспали все

и дальше не пошли,

а, раз они проспали,

то стан, Проспихино назвали  

В далеком тяжелом пути

бредя от Дона и Чала,

чтоб счастье и долю свою найти,

но этому нет, ни конца, ни начала.

Поняв, что Чалдоны идут во тьму

образ святой их озарил, это им ни к чему

и спать утомив, уложил.    

Утром оттаяли мрачные лица

увидев сияюще солна лучи   

готовые в эту землю влюбиться,

услышав, как ласково шепчут ручьи.

Здесь мрачное величие тайги

и красота полярного сияния

угрюмый рев порогов Ангары

и сладость хвойного дыхания

Сибирский простор и богатство тайги

пришлых Чалдонов пленили

не будем к этой природе строги,

остаться на круге своем порешили.

                                                                          *
Но возвратимся к реалиям жизни, вернемся, к тому, где мы находимся, а находимся мы в республиканской тюремной больнице. Все идет своей чередой, меняются в палате уголовные рожи, не меняется только тюремная обстановка. В шесть утра прискакивает зам. начальника по режиму, по прозвищу «пуля», со своей кодлой, заставляя больных подняться и застелить кровати. Для тех, кто не желает, есть место в карцере, а желающих туда идти не находятся, поэтому, оправдывая прозвище начальника, все пулей соскакивают со своих кроватей, и бегут, кто куда: в курилку, туалет, чефир заваривать. Меня потихонечку лечат. Лекарства те же, что и на воле. Назначаю сам. Медики относятся ко мне благожелательно, даже с воли, специально для меня, привезли кардиохирурга. «Прогнали» на всей аппаратуре, что у них есть, а есть у них практически все, что и в столичных клиниках. Врачи здесь сильнейшие, да и практика куда лучше, больных полно, на любой выбор, хирурги говорят вообще уникальные. Все правильно, зарплата намного выше, чем у «вольняшек», плюс военное звание, не меньше майора, выслуга лет и через двадцать лет на пенсию. Зав отделением, молодая, красивая, решительная женщина. Лишнего не говорит, но все, что надо, мне назначила. Со мной она была в хороших отношениях, но в пределах, «разумного», я все же здесь зэк. Пожаловалась мне, что не со всеми зэками может справиться, есть маньяки, с которыми бесполезно говорить и даже опасно. Продержала она меня у себя в отделении три недели, максимум возможного, да и действительно, сколько могут на казенных харчах держать, меня отправили обратно на Володарку. С Сергеем я немного раньше распрощался. Ему пришло смягчение приговора,  его перевели с «особого» режима, на «строгий». И в связи с этим, перевели в другой лагерь, колонию строгого режима «Горки». Подогнали автозак, денег видно на тюрьму не жалеют, автозаки новенькие, охрана я уже говорил на подбор, одета с иголочки. Везти здесь недалеко, двадцать минут, и мы на Володарке. Лафа мне кончилась, да и бог, наверное, смотрел, смотрел и решил, ну, что это такое, я ему наказание придумал, а он по лазаретам отлынивает. Поместили меня на второй этаж, в камеру усиленного режима. Боже мой, что я испытал, при входе в камеру, темная камера, вся забита мужиками, температура градусов сорок, влажность процентов восемьдесят, дышать совершено нечем. Двенадцать коек, на двадцать два человека.
Завели, я сначала растерялся. Водяной туман, голые мужики, картина сатанинского «чистилища», подошли два нарисованных, вернее полностью разрисованных черта и подвели к «смотрящему» за этими чертями. «Смотрящему» лет тридцать пять, из Минска, организовал свой водочный завод, правда, говорит, водка у него была, лучше «Кристаловской»  (государственный водочный завод в Минске) водки. Водка может и лучше, но государство не терпит, рядом с собой конкурентов, за это и погорел.
Объяснил ему, кто я, за что, сказал, что у меня сердечко барахлит, рассказал о своих знакомствах уже здесь, в зэковской среде. Положили меня на нижнюю койку, на двоих с одним мошенником. Виктор, молодой, лет около тридцати, тоже из Минска. Посадили по ст. 209-« мошенничество», дали восемь лет. Со своей родной сестрой и зятем (они живут в Греции) создали в Греции фирму и поставляли из Беларуси минеральные удобрения. Бизнес был неплохим. Поставляли железной дорогой до Одессы, а там теплоходами, Часть удобрений шла греческими машинами. Но Виктор же наш, «русский» человек и не украсть даже у себя, это же выше всяких сил. Две фуры зашли в Беларусь, но отсюда уже не вышли, т.е. он тайком от сестры «загнал», украл, два грузовика. Шурин-грек был в истерике. У них, у греков, так не принято, чтобы свои, у своих,  воровали. А наша Фемида не делит на своих и чужих, всем лепит по «полной», вот и Виктору восемь лет влепили. Брат братом, но деньги деньгами, сестра ему ни чего не простила. Договорились мы  с ним, что я буду днем спать, он ночью. Для меня это выгодно, днем самое движение, все ходят туда, сюда, безперестанно кипятят воду для чая, без чая в такой жаре и влажности, невозможно выжить. Зэки сами сделали электрические точки, умельцев здесь хватает и безперестанно кипятят чай, заваривают чефир, но чиферят все же немного, больше чай глотают и курят безперестанно. Шум я легко переношу, поэтому, как в восемь утра залег, так в восемь вечера встал. Я ложусь и сразу отключаюсь, на прогулки не хожу, ни кто меня не беспокоит. А ночью тишина, большинство спит, ни каких споров, скандалов, склок. А без конфликтов в такой тесной камере невозможно. Месяцем раньше меня, сюда сел Женя, мужик лет сорока, зам. генерального директора одной государственной фирмы, сел совершенно ни за что, я смотрел его протокол судебного заседания, чистая подстава, вины совершенно нет, но нужно было и посадили, дали шесть лет и иск предъявили на шесть тысяч долларов. Просидел он месяц в этой камере, почувствовал себя закоренелым «зэком», стал уже права качать, не пропустил молодого паренька вперед себя заваривать чефир, а оказывается заварка чефира, это дело святое и первоочередное, ну что ж, ссора. Повели его к «смотрящему». Тот выслушал обе спорящие стороны и в лоб несколько раз двинул Жене, чтобы помнил, где находишься. Потом словами объяснил, что почем. Женя, я с ним был в хороших отношениях, долго мне возмущался, насчет смотрящего, но здесь я ему уже объяснял, где мы находимся и что зэковские правила надо соблюдать.
                                                                      *
Общался я в основном с Виктором и Женей. Виктор в основном писал «касатку», я ему редактировал, правил. Ему все не по душе было, что родная сестра за несчастные два грузовика отправила его сюда. Возмущался нашей «Фемидой», на ее строгости, но на это все возмущались. Все сравнивали с Российской судебной системой, мол, там по мягче приговоры. Между прочим, Россиян тоже много сидят. Своей России мало, а может уже все ограбили, так едут грабить нашу маленькую Беларусь. Женя уже не возмущался, он уже свыкся со своей судьбой, только просчитывал, как добрый еврей, где лучше ему свой срок отсидеть. Сидели здесь иностранцы из дальних краев. Пакистанец заехал, организовал в Минске переговорный пункт по мобильной связи с Пакистаном, с Африкой и все за счет нашей сотовой компании «Велком». Наколол ее на сто тридцать тысяч долларов. Умеют иноземцы нас грабить. Залетал негр, но ненадолго, перевели в колонию номер один, где они, иностранцы, в основном сидят. Народ, в камере постоянно менялся, но свободных мест ни когда, не было. Народ свершено разный, были и люди умнейшие, такие как Степан с поселка Ратомка. Закупил настоящую итальянскую линию по выпуску водки, и этой нелегальной водкой завалил все магазины города Минска, естественно ни платя, ни каких налогов. Были и совсем дебилы. Зашел один двадцатилетний дебил. Спрашиваю,

               :- За что сел?

                - Да, хотели одну свою знакомую ограбить.

Я говорю, - как ограбить, убить,

                 - Нет, просто ограбить,

                 - Ограбить? А как можно свою знакомую ограбить, она же вас сдаст.-

            Нет, он свое, ограбить. Я говорю, ну и что ограбили, нет, пришлось убить. Убили и пошли в кафе погулять, по дороге вспомнили, что у нее свой паспорт оставили. Вернулись, а там уже милиция. Прямо в их объятья, даже искать не пришлось, милиция сильно довольная была, такое убийство раскрыли по горячим следам.
                                                                        *
Но все же таких дебилов в камере находилось немного, видно администрация «Володарки» сортировала народ. У нас все же больше сидело по экономическим статьям, да и сам смотрящий был «экономист». И все равно обстановка в камере была напряженная, за каждым своим словом, за каждым своим действием приходилось следить. Иной раз такая тоска находила, что была бы веревка, повесился.

                                     Помню ласковый дождь

                                     Помню запах травы                                                                                                                                                           
                                     Трели юрких скворцов
                                     От зари до зари

                                      И ночные рулады лягушек в пруду
                                      И цветение слив в близлежащем саду
                                      Красноперый комочек слетит на забор
                                      И малиновки звон выткет мелкий узор

                                       И не птица, не слива слезы не прольет
                                       Если сгинет в земле мой единственный род
                                       И только весна встретит новый рассвет
                                       Не заметив, что нас, что меня уже нет.

Из администрации тюрьмы, меня ни кто не дергал. Но каждый день ко мне приходила фельдшерица Анна Ивановна, спокойная, добродушная. Вызывала меня в коридор, где я старался подольше задержаться, подышать воздухом. Приносила мне таблетки, по сути дела, я их сам выбирал. Отказа в таблетках мне не было. На прогулки я перестал ходить, только ночью, как говорится во время моего дежурства, разгадывал кроссворды, да читал, что есть. Принесли протокол моего судебного заседания. Изучил, чуть не по буквам проверил, все правильно, ни чего не исказили. Но ни нашел, ни чего, в чем бы я был виновен - «только по глубокому убеждению суда виновен». Вот эта стандартная формулировка, с которой меня и посадили. Лучше бы записали, да, виновен, не платил дань милиции. Действительно, в последнее время участились наезды на меня милицейского начальства, нашего местного отделения милиции. Составлялись Филькины протоколы на меня, передавались в суд. Оттуда звонили,- Вам штраф!

                     - За что? И есть ли  там моя подпись. Кто и когда на меня                        составил.-

                     - Зам начальника Ждановичского отделения милиции.-

                     - Но на меня ни кто не составлял, откуда этот протокол?-

                     Мне в открытую судебные исполнители, не моргнув глазом, говорят,- Вы бы лучше штраф заплатили.-

     Я конечно, ни когда не платил. Вначале 90х, когда еще была, как говорится «советская милиция», я с ней жил неплохо, угощал коньячком, сигаретами и все были довольны. Но пришел капитализм и волчьи законы. Советскую милицию разогнали, пришли новоиспеченные, молодые, наглые, без совести, без морали и требовали уже не коньяк и сигареты, а наличные, желательно в зеленом цвете. Но меня не изменишь. Я то, советского воспитания, воровать не умею, в лапу давать тоже. Да и самолюбия столько, что нельзя мне на этом свете, вернее в этом веке жить. Я их посылал подальше. Но ведь так долго продолжаться не могло, кто-то должен был уступить. Я не уступил. Однажды нахожусь, дома один, двенадцатый час ночи, слышу звонок. Подхожу, смотрю в глазок, мужик с женщиной. Я – какого «хера» надо, бегом «уе» отсюда. Но они давай барабанить. Открываю, мужик, с синяком под глазом. Визуально знакомый. Я не спрашивая, что к чему, говорю,

             -Тебе, что давно морду не били. Он хватает меня за руку и вытягивает на площадку и начинает меня бить. Правда, я бывший боксер, себя ударить ему ни разу не позволил, старался уклониться. Ему пару раз врезал. Женщина перекрыла дверь и тоже сзади пытается меня ударить. Мог, конечно, их здесь поубивать, но ночь, соседей беспокоить не хотел. Кое-как отбился и заскочил домой, но они рвутся ко мне в квартиру. Я хватаю свой газовый пистолет. Он у меня всегда рядом, приоткрываю дверь, и пальнул. Убежали. Я расстроенный лег спать. Прошло время, я стал забывать. Через полгода вызывают меня и заводят на меня дело. Хулиганство. Я в шоке, понять не могу. Ко мне рвались. Явное нападение на меня, покушение на грабеж. И мне шьют хулиганку, да еще третью часть.

                                                Конец первой части

Суздалев – Заславский Павел Аркадьевич

http://belpan.ucoz.ru/